Пол экман психология лжи обмани меня если сможешь: Книга: "Психология лжи. Обмани меня, если сможешь" - Пол Экман. Купить книгу, читать рецензии | Telling lies. Clues to Deceit in the Marketplace, Politics and Marriage | ISBN 978-5-4461-0918-0
Читать онлайн «Психология лжи. Обмани меня, если сможешь», Пол Экман – Литрес
© 2009, 2001, 1992, 1985 by Paul Ekman
© Перевод на русский язык ООО Издательство «Питер», 2018
© ООО Издательство «Питер», 2018
© Серия «Сам себе психолог», 2018
* * *
Памяти Эрвина Гоффмана, удивительного друга и соратника
Моей жене Мэри Энн Мейсон, верной наперснице и терпеливому критику
Если что-то выглядит именно так, как и должно выглядеть по нашему представлению, то за этим, скорее всего, кроется обман; там же, где обман кажется совершенно явным, скорее всего, никакого обмана нет.
Эрвин Гоффман. Стратегическое взаимодействие
Нам более пристала не столько мораль, сколько необходимость выжить. На любом уровне, от самого отчаянного стремления спрятаться до поэтического восторга, лингвистическая способность скрывать, обманывать, напускать туману, выдумывать незаменима для сохранения равновесия человеческого сознания и развития человека в обществе…
Георг Штайнер.После Вавилонского столпотворения
После Вавилонского столпотворенияЕсли бы ложь, подобно истине, была одноликою, наше положение было бы значительно легче. Мы считали бы в таком случае достоверным противоположное тому, что говорит лжец. Но противоположность истине обладает сотней тысяч обличий и не имеет пределов.
Монтень. Опыты (Глава IX. «О лжецах»)
Благодарности
Я благодарен отделению клинических исследований Национального института психического здоровья за поддержку моих изысканий в области невербального общения с 1963 по 1981 год. Фонд научных исследований Национального института психического здоровья оказывал поддержку как в развитии моей исследовательской программы на протяжении последних 20 лет, так и в создании этой книги (MH 06092). Также хочу поблагодарить Фонд Гарри Ф. Гугенхейма и Фонд Джона Д. и Кэтрин Т. Мак-Артуров за поддержку исследований, описанных в главах 4 и 5. И еще выражаю свою благодарность Уоллесу В.
Фризену, c которым проработал бок о бок более 20 лет и который имеет равное со мной право на все открытия, описанные в этих главах; многие из идей, развитых в этой книге, впервые возникли во время наших с ним бесед.
Большое спасибо и Сильвану С. Томкинсу, другу, коллеге и учителю за то, что он вдохновил меня написать эту книгу, а также за его комментарии и предложения по прочтении рукописи. Много полезного я почерпнул и из критических замечаний моих друзей, которые читали рукопись, каждый со своей точки зрения: врача Роберта Блау, адвоката Стэнли Каспара, писателя Джо Карсона, отставного агента ФБР Росса Муллэни, политического деятеля Роберта Пикуса, психолога Роберта Орнштайна и консультанта по менеджменту Билла Уильямса. Особую благодарность выражаю моей жене Мэри Энн Мэйсон, моей первой, самой терпеливой читательнице, за конструктивную критику.
Хотелось бы особо отметить вклад Эрвина Гоффмана, с которым мы обсуждали многие из идей этой книги. Он рассматривал проблемы лжи под совершенно другим углом, но его очень радовала непротиворечивость наших взглядов, несмотря на крайнюю противоположность подходов.
Мне принесли бы большую пользу его комментарии, но он умер настолько неожиданно, что я даже не успел выслать ему рукопись. В результате этого несчастья все мы лишились замечаний, о которых теперь можно лишь догадываться.
Введение
15 сентября 1938 года. Готовится один из самых позорных и смертоносных обманов. В первый раз встречаются Адольф Гитлер, рейхсканцлер Германии, и Невилл Чемберлен, премьер-министр Великобритании. Весь мир замер в ожидании – быть может, в последней надежде избежать еще одной мировой войны. (Всего шесть месяцев прошло с тех пор, как гитлеровские войска вошли в Австрию, присоединив ее к Германии. Англия и Франция при этом ограничились лишь выражением своего протеста.) А 12 сентября, за три дня до встречи с Чемберленом, Гитлер требует присоединения к Германии части Чехословакии и провоцирует беспорядки в этой стране. Гитлер уже провел тайную мобилизацию германской армии для нападения на Чехословакию, но привести ее в полную боевую готовность можно было только к концу сентября.
Если бы Гитлеру удалось задержать мобилизацию чехословацкой армии хотя бы на несколько недель, он имел бы преимущество неожиданности нападения. Чтобы выиграть время, Гитлер скрывает свои военные планы от Чемберлена, дав ему слово, что мир может быть сохранен, если чехи согласятся с его требованиями. Чемберлен одурачен; он пытается убедить чехов не проводить мобилизацию, пока есть надежда договориться с Гитлером. После этой встречи Чемберлен пишет своей сестре: «Несмотря на замеченные мною жесткость и жестокость его лица, у меня сложилось впечатление, что это человек, на которого можно положиться, если он дал слово»[1].
Отстаивая свою точку зрения перед сомневающимися в правдивости Гитлера, Чемберлен пятью днями позже в своей парламентской речи поясняет, ссылаясь на личную встречу с Гитлером, что последний «говорит именно то, что думает»[2].
Пятнадцать лет назад, начав изучать феномен лжи, я даже не предполагал, что мои исследования будут касаться обманов такого рода.
Я думал, они будут полезны лишь в работе с душевнобольными. Начались же мои исследования в этой области после одного случая. Как-то раз на учебных занятиях с терапевтами я поделился своими соображениями о том, что, если жесты в каждой культуре имеют свое значение, мимика всегда универсальна. Мне был задан вопрос: можно ли по невербальному поведению пациента изобличить его во лжи?[3]
Обычно в этом нет необходимости, но она возникает, когда пациенты, попавшие в стационар из-за попытки самоубийства, начинают утверждать, что им стало намного лучше. Каждый доктор рискует в этом случае быть обманутым, и пациент при выходе из больницы может совершить очередную суицидную попытку. За такими простыми практическими задачами стоит один из основных вопросов человеческого общения: может ли человек полностью контролировать свои реакции, особенно в состоянии сильного потрясения, или его невербальное поведение все равно выдаст то, что скрыто за словами?
Я исследовал видеозаписи бесед с пациентами психиатрической клиники в поисках примеров проявления лжи в их поведении.
Эти записи были сделаны с другой целью – с целью выделения мимики и жестов, которые могли бы помочь при определении тяжести и типа психического расстройства. Теперь же, когда я сосредоточился на обманах, мне показалось, что во многих из них видны признаки обмана. Однако не так-то просто было доказать это. Только один случай не вызывал никаких сомнений – благодаря тому, что произошло после беседы.
Мэри – домохозяйка, ей 42 года. Из трех попыток самоубийства последняя оказалась весьма серьезной; по чистой случайности ее обнаружили до того, как она успела умереть от передозировки снотворного. Ее история ничем особым не отличается от множества историй других женщин, переживающих кризис среднего возраста. Дети выросли и больше не нуждались в ней. Муж казался погруженным в свою работу. Мэри чувствовала себя никому не нужной. На момент поступления в клинику она страдала от бессонницы, не могла больше заниматься домашней работой и большую часть времени плакала. В первые три недели ей назначили медикаментозное лечение и групповую психотерапию.
После этого, казалось, она стала выглядеть лучше: оживилась, не заговаривала больше о самоубийстве. В одной из отснятых нами бесед Мэри говорила доктору, что чувствует себя намного лучше, и просила отпустить ее на выходные домой.
Однако, когда ее уже собирались отпустить, неожиданно призналась, что солгала с целью выйти из больницы, так как все еще отчаянно хотела покончить с собой. После трех месяцев пребывания в клинике состояние Мэри действительно улучшилось, хотя годом позже был еще один рецидив. Однако в стационарном лечении она больше не нуждалась и, по-видимому, в последующие годы чувствовала себя хорошо.
Видеозапись разговора с Мэри обманула большинство молодых и даже многих опытных психиатров и психологов, которым я ее показывал[4].
Мы изучали фильм сотни часов, прокручивая его снова и снова, отсматривая каждый жест и выражение лица на замедленной скорости для того, чтобы выявить все возможные признаки обмана. И вот в коротенькой паузе, возникшей перед ответом на вопрос врача о ее дальнейших планах, мы заметили на лице пациентки проблеск отчаяния, настолько мимолетный, что пропустили его, когда смотрели пленку первые несколько раз.
У нас возникла мысль, что скрываемые чувства могут проявляться в таких вот кратких микровыражениях, и мы стали их искать и нашли много других микровыражений, обычно мгновенно прикрываемых улыбкой. Нам также удалось выявить микрожесты. Рассказывая врачу о том, как хорошо она справляется со своими проблемами, Мэри порой слегка пожимала плечом, это был всего лишь фрагмент жеста, его часть: она слегка приподнимала одну руку, немного разворачивая ее. Или ее руки были спокойны, но на мгновение приподнималось одно плечо.
Нам казалось, что мы нашли и другие невербальные признаки обмана, но мы не были полностью уверены, что они не являются плодом нашего воображения. Ведь даже совершенно невинное поведение кажется подозрительным, если вы заведомо знаете, что человек лжет. Только с помощью объективных наблюдений, на которые никак не влияет знание о том, лжет человек или нет, можно удостовериться в правильности наших выводов. Безусловно, для желающего обнаружить ложь, для верификатора[5] было бы проще, если бы поведение, выдающее ложь у одного человека, позволяло выявить ее и у любого другого; однако признаки обмана могут оказаться индивидуальными для каждого человека.
Необходимо было исследовать множество людей для того, чтобы убедиться, что найденные нами признаки обмана не являются специфической принадлежностью лишь тех людей, с которыми мы работали. Мы построили эксперимент по типу обмана, использованного Мэри, в котором испытуемым строжайше предписывалось скрывать свои интенсивные отрицательные эмоции в те моменты, когда они непосредственно лгут. Им показывали очень неприятный фильм, в котором были сцены хирургических операций с обилием крови, и испытуемые не должны были обнаруживать свои истинные чувства, более того – должны были убедить собеседника, не знающего содержания фильма, что наслаждаются великолепными картинами природы. (Наши выводы описаны в главах 3 и 4.)
Не прошло и года – мы еще были на начальной стадии наших экспериментов, – как меня разыскали люди, заинтересованные в выявлении иных видов лжи, и в по следующие годы, по мере публикования в научных журналах наших статей о поведенческих признаках обмана в ситуации «врач – больной», область исследования расширилась.
Можно ли мои находки и методы использовать при изобличении людей, подозреваемых в шпионаже? Нельзя ли обучить офицеров охраны вычислять террориста, собирающегося совершить убийство, по его походке и жестам? Можем ли мы предоставить ФБР методики, позволяющие научить полицейских безошибочно отличать лжецов от правдивых? И меня уже не удивляли просьбы помочь нашим дипломатам во время переговоров избежать обмана со стороны их зарубежных коллег или определить по фотографии Патриции Херст, сделанной во время ограбления банка, была она добровольной или невольной участницей ограбления[6].
За последние пять лет этот интерес стал уже интернациональным. Ко мне подходили с вопросами представители дружественных держав, а когда я читал лекции в СССР[7], со мной даже беседовали официальные лица, представлявшие некий «электротехнический институт».
Мне не доставлял удовольствия этот ажиотаж, так как я опасался нечистоплотного или слишком рьяного и некритического использования моих открытий.
Мне казалось, что мои исследования невербальных признаков обмана не должны иметь ничего общего ни с криминалистикой, ни с политикой, ни с дипломатией. Впрочем, это было всего лишь ощущением, не имеющим никаких разумных объяснений. Для того чтобы обосновать его, мне нужно было выяснить, почему люди всегда совершают ошибки, говоря неправду. Ведь не всякая ложь неудачна. Иногда обман бывает выполнен безупречно. И все же, хотя такие явные признаки обмана, как застывшее выражение лица, непроизвольный жест, мимолетные изменения в голосе, не неизбежны, несмотря на их совершенную необязательность, я уверен, что объективные признаки обмана существуют. И чаще всего обманщики изобличают себя именно своим поведением. Но, по моему глубокому убеждению, знать, когда ложь будет успешной, а когда нет, как обнаружить признаки обмана, а в каких случаях не стоит и пытаться этого сделать, – значит очень хорошо понимать различия в видах лжи, в типах лжецов и в подходах верификаторов.
Например, и в случае Гитлера с Чемберленом, и в случае Мэри с врачом на карту была поставлена сама жизнь.
Оба для прикрытия своих планов на будущее использовали в качестве основы имитацию чувств, которых не испытывали. Но различие между ними огромно. Гитлер, по моему представлению, является превосходным примером прирожденного актера. К тому же, помимо данного ему природой таланта, Гитлер, по сравнению с Мэри, обладал гораздо большим практическим опытом в области надувательства.
Преимущество Гитлера было еще и в том, что он лгал тому, кто хотел быть обманутым. Чемберлен был добровольной жертвой, очень желавшей поверить, что Гитлер не будет нападать на Чехословакию в случае удовлетворения его требований о пересмотре границ. Иначе Чемберлен вынужден был бы признать, что его политика примирения провалилась, и это ослабило бы позиции его страны. Примерно на таком же случае заострила свое внимание политолог Роберта Вольштеттер, анализируя мошенничество в гонке вооружений. Обсуждая нарушение Германией Англо-германского морского соглашения 1936 года, она отметила: «…и обманывающий, и обманываемый… делали ставку на возможное заблуждение противника.
Обе стороны нуждались в сохранении иллюзии, что соглашение невозможно нарушить. Опасения Великобритании относительно гонки вооружений успешно использовались Гитлером и привели к Англо-германскому морскому пакту, в котором Великобритания (без обсуждения с Францией и Италией) пересмотрела Версальский договор. Эти опасения помешали Лондону предусмотреть возможность нарушения нового соглашения»[8].
Во многих случаях жертва не замечает просчетов лжеца, предпочитая трактовать неясности поведения в выгодном для себя свете, тайно попустительствуя лжи, желая избежать неприятной ситуации разоблачения обмана. Игнорируя совершенно очевидные признаки того, что у жены есть любовник, обманутый муж, по крайней мере, может избежать унизительной клички «рогоносец» и перспективы возможного развода. Даже если муж узнал о неверности жены, он может потворствовать ее лжи, избегая возможности удостовериться в супружеской измене и поставить все точки над i. Пока все не высказано, у него остается надежда, неважно, насколько она мала, что он ошибся в своих подозрениях и жена вовсе не изменяла ему.
Безусловно, не каждая жертва столь охотно дает себя обмануть. Временами нет никакой необходимости игнорировать ложь или потворствовать обману. Некоторым людям выгоднее разоблачить обман, они от этого даже выигрывают. И следователь, и банковский служащий, отвечающий за выдачу кредитов, только потеряют, если будут обмануты; оба хорошо выполняют свою работу только в том случае, если умеют отличать правду от лжи. Впрочем, зачастую человек, обманываясь (или разоблачая обман), как приобретает, так и теряет что-либо. Хотя, конечно же, всегда что-либо перевешивает. Врач, лечивший Мэри, немногим рисковал, поверив ей. Допустим, Мэри избавилась от депрессии – он может поздравить себя с выбором эффективной терапии. В случае же ее лжи врач терял гораздо меньше, чем приобретал в случае правдивости пациентки. В отличие от Чемберлена, он не рисковал всей своей карьерой; у него не было необходимости отчитываться перед общественностью и добиваться, несмотря ни на что, согласия со своим решением.
А если бы Чемберлен раскрыл обман, это могли счесть политической ошибкой; делать это в 1938 году было уже слишком поздно – если на слово Гитлера нельзя положиться, если нет возможности предотвратить его внезапное нападение, то карьеру Чемберлена можно считать законченной: война, которую он надеется предотвратить, начнется.
Помимо того что Чемберлену было выгодно верить Гитлеру, обман удался еще и потому, что Гитлер не испытывал особо сильных эмоций. Ведь чаще всего обмануть не удается именно потому, что признаки скрываемых эмоций все-таки прорываются наружу. И чем более сильные и разнообразные эмоции приходится скрывать обманывающему человеку, тем более вероятности, что ложь будет обнаружена. Гитлер, конечно же, не испытывал чувства вины – эмоции, имеющей двойную проблему для лгущего, – с одной стороны, сквозь обман могут просочиться признаки этого чувства, а с другой – угрызения совести, вызванные чувством вины, могут побудить лгущего сделать такие ошибки, которые приведут к его разоблачению.
Но Гитлер, обманывая представителя государства, одержавшего оскорбительную военную победу над Германией[9], не чувствовал за собой никакой вины. В отличие от Мэри, Гитлер не разделял социальных ценностей своей жертвы. Он не уважал Чемберлена и не восхищался им. Мэри же, напротив, должна была скрывать сильные эмоции для того, чтобы ее ложь удалась. Ей надо было подавлять отчаяние и тоску, толкающие ее к совершению самоубийства. И у Мэри было достаточно причин, чтобы испытывать чувство вины по поводу ее лжи врачам: она любила их, верила им и знала, что они действительно хотят ей помочь.
В связи со всем этим обычно намного легче заметить признаки обмана в поведении суицидальных пациентов или неверных супругов, чем в поведении дипломатов или двойных агентов. Но не всякий дипломат, преступник или агент спецслужб – превосходный обманщик. Они иногда совершают ошибки. И проведенное мною исследование позволяет надеяться на возможность получения объективных признаков обмана.
Суть моей работы, адресованной всем, кто заинтересован в разоблачении лжи, особенно в области криминалистики или политики, не в том, чтобы научить разоблачать ложь даже при отсутствии явных поведенческих признаков, а в том, чтобы помочь быть более осторожными, то есть более ясно отдавать себе отчет в своих сильных и слабых сторонах.
Хотя уже существуют некоторые данные о поведенческих признаках обмана, они еще твердо не установлены. Результаты же моих исследований лжи и того, в каких случаях обман не удается, ничуть не противоречат данным экспериментов других исследователей, а также историческим и художественным описаниям. Правда, прошло еще недостаточно времени для того, чтобы понять, выдержат ли все эти теории испытание критикой и последующими экспериментами. Однако я решил не ждать, пока все ответы будут найдены, и написать эту книгу, так как жизнь не стоит на месте, и там, где цена ошибки высока, существует настоятельная необходимость в знании надежных признаков обмана. Некие «специалисты», вообще незнакомые со всеми pro et contra данной теории, уже предлагают свои услуги по определению лжи при отборе присяжных и при приеме на работу.
Некоторые полицейские и профессиональные операторы детектора лжи уже наработали свои методы обнаружения обмана. У работников таможенной службы существует специальный курс по определению невербальных признаков контрабанды. Мне даже говорили, что моя работа используется в этом тренинге, но в ответ на неоднократные просьбы посмотреть материалы я слышал только бесконечное: «Как-нибудь мы это непременно устроим», в то время как около половины всех тех методических пособий, которые я видел, просто неверны. Также невозможно узнать, какие методики используют агенты разведывательных служб, поскольку вообще любая их деятельность находится под строжайшим секретом. И мне известно, что они интересовались моими работами лишь потому, что шесть лет назад меня приглашали в Министерство обороны и интересовались более подробной информацией о моих исследованиях, о их возможностях и недостатках. Впоследствии до меня дошли слухи, что они продолжают работать с моими материалами; я даже узнал имена некоторых людей, которые могли быть с этим связаны, но мои письма к ним либо оставались без ответа, либо эти ответы были крайне невразумительны.
Однако меня очень беспокоит то, что и общество, и обычно столь придирчивая научная критика даже не сомневаются в квалификации этих «специалистов». Надеюсь, эта книга сделает более понятными как для этих так называемых специалистов, так и для всех тех, кто заинтересован в их работе, достоинства и недостатки любых методик, направленных на раскрытие обмана.
Эта книга адресована не только тем, у кого на карту поставлена сама жизнь. Я пришел к выводу, что исследование лжи может помочь понять многое в человеческих взаимоотношениях вообще. Областей, в которых ложь или, по крайней мере, возможность лжи не используется, очень немного. Родители обманывают своих детей, чтобы скрыть от них вещи, к которым дети, по их мнению, еще не готовы. Так же точно и дети, подрастая, скрывают от своих родителей то, что считают недоступным родительскому пониманию. Лгут друг другу приятели (даже ваш лучший друг не говорит вам всего), преподаватели и студенты, врачи и больные, мужья и жены, свидетели и присяжные, адвокаты и их клиенты, продавцы и покупатели.
Ложь настолько естественна, что ее без обиняков можно отнести почти ко всем сферам человеческой деятельности. Некоторые могут содрогнуться от такого утверждения, поскольку считают ложь достойной всяческого осуждения. Я не разделяю этого мнения. Положение, что ни в каких человеческих отношениях не должно быть лжи, слишком примитивно. Также не утверждаю я и того, что всякий обман должен быть обязательно разоблачен. В советах обозревателя Энн Ландерс своим читателям говорится, что правдой порой пользуются, как дубиной, причиняя жестокую боль. Ложь тоже может быть жестокой, но не всегда. Иногда ложь бывает человеколюбивой, порой даже вне зависимости от намерений лгущего. А некоторые общественные взаимоотношения доставляют удовольствие именно благодаря своей мифологичности. Однако никакому лжецу не следует ссылаться на то, что жертва сама желает быть обманутой. И никакой верификатор не должен предполагать, что у него есть право раскрывать любой обман. Обман бывает безвредным, а порой даже гуманным.
Иногда раскрытие обмана может оскорбить жертву или третье лицо. Однако говорить обо всем этом более подробно следует лишь после обсуждения множества других вопросов. Начнем же с определения лжи, описания двух основных форм лжи и двух видов признаков обмана.
1. Feiling K. The Life of Neville Chamberlain. London: Macmillan, 1947, p. 367. Я крайне обязан книге Роберта Джервиса «Логика образов в международных отношениях» (Jervis R. The Logic of Images in International Relations. Princeton, N. J.: Princeton University Press, 1970) как за идеи, касающиеся обманов в международной политике, так и за то, что она привлекла мое внимание к работам Александра Гроcа. Эта цитата проанализирована в статье Гроcа: Оn the Intelligence Aspects оf Personal Diplomacy// Orbis, 7 (1964).
2. Речь в Палате общин 28 сентября 1938 г. – Chamberlain N. In Search of Peace. New York: Putnam and Sons, 1939, p. 210. Цит. по А. Гросу.
3. Эта работа освещалась в серии статей конца 60-х годов, а также в книге, изданной мной под заглавием «Дарвин и мимика» (Darwin and Facial Expression.
New York: Academic Press, 1973).
4. Эта тема рассматривается в моей первой статье, посвященной проблеме обмана: «Невербальная утечка информации и признаки обмана» (Ekman P., Friesen W. V. Nonverbal Leakage and Clues to Deception. Psychiatry, 32 1969, p. 88–105).
5. В оригинальном тексте употреблено словосочетание «lie catcher» (букв. ловец лжи). Поскольку Пол Экман обозначает этим словосочетанием не только всех тех, кто заинтересован в изобличении любых видов лжи (от профессиональных полицейских и операторов детекторов лжи до обманутых супругов и просто граждан, сталкивающихся с ложью в повседневной жизни), но и людей, занимающихся научными исследованиями феномена лжи, мы сочли целесообразным ввести нейтральный термин «верификатор», позволяющий учесть максимальное количество возможных коннотаций этого понятия. (Прим. ред.)
6. Патриция Херст был похищена в 1974 году из своего дома радикальной террористической группировкой «Симбионистская освободительная армия». Находясь под влиянием террористов, она приняла участие в ограблении банка.
На суде была признана виновной, но после двух лет, проведенных в тюрьме, освобождена по настоянию президента Джимми Картера. (Прим. ред.)
7. Лекции читались в Москве и Ленинграде в 1979 г. (Прим. ред.)
8. Wohlstetter R. Slow Pearl Harbors and the Pleasures of Deception //Intelligence Policy and National Security. Ed. R. L. Pfaltzgraff, Uri Ra’anan and W. Milberg. Hamden, Conn.: Archon Books, 1981, pp. 23–34.
9. Имеется в виду поражение Германии и ее союзников в Первой мировой войне, приведшее в результате успешных совместных военных действий Великобритании, Франции и США к полной капитуляции Германии в ноябре 1918 года. (Прим. ред.)
Читать онлайн «Психология лжи. Обмани меня, если сможешь» — Экман Пол — RuLit
Однако сослаться на «забывчивость» можно далеко не всегда. Врач, у которого спрашивают о результатах анализов, не может ссылаться на то, что не помнит их, так же как и полицейский, когда обвиняемый интересуется, нет ли в комнате подслушивающей аппаратуры.
На забывчивость можно ссылаться только в незначительных делах или по поводу событий, произошедших достаточно давно. В случае же, например, экстраординарных событий, о которых люди обычно помнят всю жизнь, не может быть и речи ни о каких оправданиях забывчивостью.
Но лжец теряет возможность ограничиться только умолчанием в том случае, если жертва обмана бросает ему вызов. Например, если жена спрашивает у мужа, почему никак не может найти его во время обеда, он вынужден, дабы сохранить в тайне свою интрижку, что-нибудь солгать. Конечно же, даже самый обычный вопрос: «Как прошел день?» уже подразумевает просьбу о сообщении каких-либо сведений. Однако муж может упомянуть другие дела и продолжать умалчивать о свидании до тех пор, пока прямо поставленный вопрос не заставит его выбрать между правдой и ложью.
В некоторых случаях приходится лгать с самого начала, поскольку одного молчания недостаточно. Мэри, пациентка психиатрической клиники, не только должна была скрывать свое отчаяние и план самоубийства, но и симулировать хорошее самочувствие, а также желание провести выходные в кругу семьи.
Необходимость прибегнуть к прямому искажению действительности может возникнуть и в том случае, если лжеца явно уличают в том, что он что-то недоговаривает. Такой обман особенно необходим при сокрытии эмоций. И если мимолетное чувство скрыть легко, то с эмоциями, нахлынувшими внезапно, особенно если они достаточно сильны, дело обстоит гораздо сложнее. Кроме того, ужас скрыть сложнее, чем беспокойство, а гнев – сложнее, чем досаду.
Сцена из романа Джона Апдайка «Давай поженимся» является превосходной иллюстрацией этого и многих других, описанных мною явлений. Муж случайно услышал разговор Руфи с любовником. По сюжету романа до этого эпизода Руфи давалось скрывать свою измену, не говоря неправды, но теперь, в ответ на прямой вопрос мужа, она вынуждена солгать; целью ее лжи является необходимость утаить от мужа свою измену. Кроме того, на этом примере хорошо видно, как естественно вплетаются в обман эмоции и как они увеличивают трудность сокрытия правды.
«Джерри [муж Руфи] напугал ее, услышав часть их телефонного разговора с Диком [ее любовником]. Она думала, что он подметает задний двор. А он неожиданно появился из кухни и спросил:
– Это кто звонил? Ее охватила паника.
– Да так, ерунда. Одна женщина из воскресной школы спрашивала, собираемся ли мы записывать Джоанну и Чарли» [24].
Паника сама по себе не является доказательством лжи, но если бы Джерри ее заметил, то мог бы заподозрить Руфь; если бы ей нечего было скрывать, она не паниковала бы. В то же время человек, который ни в чем не виновен, оказавшись на допросе, может испугаться, поэтому следователи часто не обращают внимания на такие реакции. Руфь оказалась в сложном положении; ей пришлось лгать неожиданно, без подготовки. Попав в затруднительное положение, она, испугавшись разоблачения, впала в панику, которую трудно было скрыть, что повышало шансы Джерри поймать ее на слове. Единственное, что она могла теперь сделать, – сознаться в своих чувствах, поскольку ей все равно не удалось скрыть их, но солгать в том, что явилось истинной причиной чувств. Она могла признаться, что испугаюсь, но испугалась того, что Джерри ей не поверит, а не того, что ей есть что скрывать. Это не сработало бы, если бы ранее не было аналогичных инцидентов; а поскольку Джерри уже неоднократно выражал сомнение в правдивости Руфи (что опровергалось последующими событиями), то одно лишь упоминание о его прежних неудачных обвинениях могло отвести его подозрения и сейчас.
Вероятно, Руфь не смогла бы ввести в заблуждение мужа, если бы попыталась придать своему лицу холодное и бесстрастное выражение картежника. Ведь если Вы хотите скрыть, что у вас дрожат руки, лучше скрестить их или сжать в кулаки, но только не оставлять лежащими у всех на виду; и точно так же очень трудно сохранить лицо спокойным в то время, как губы сами поджимаются, а веки и брови вздрагивают от испуга. Чтобы скрыть эти непроизвольные движения, лучше просто начать скрипеть зубами, покусывать губы, насупливать брови или метать гневные взгляды.
Лучший способ скрыть сильные эмоции – это маска. Но если прикрыть лицо или его часть рукой или отвернуться от собеседника, это, скорее всего, не избавит от необходимости лгать. Самая лучшая маска – фальшивая эмоция. Она не только вводит в заблуждение, но и отлично маскирует истинные чувства. Человеку, обуреваемому эмоциями, неимоверно трудно сохранить лицо безмятежным, а руки неподвижными. Когда эмоции берут верх, труднее всего выглядеть бесчувственным, спокойным или безучастным.
Лучше избрать тактику, которая позволяет прекратить или скрыть непроизвольные действия, вызванные переживаемыми чувствами.
Мгновение спустя Джерри говорит Руфи, что не верит ей. После таких слов ее паника могла бы стать настолько сильной, что скрыть ее было бы просто невозможно. Чтобы замаскировать ее, она могла бы попытаться изобразить гнев, изумление, удивление; могла рассердиться на Джерри за то, что он не верит ей и сует нос не в свои дела; могла изумиться его недоверию или удивиться, что он подслушивает ее телефонные разговоры.
Но не всякая ситуация позволяет лжецу подменять одну эмоцию другой. В некоторых случаях требуется решить более сложную задачу – вообще скрыть эмоции. Эзер Вайцман, бывший министр обороны Израиля, описывал такую непростую ситуацию. После драматического визита Анвара Садата в Иерусалим военные делегации Египта и Израиля сделали попытку вступить в переговоры. Мохаммед эль-Джамаси, глава египетской делегации, во время заседания сообщил Вайцману, что ему известно о том, что Израиль строит новые поселения в Синае.
«Я был оскорблен, хотя и не мог дать выхода своему гневу. Пока мы здесь обсуждали гарантии безопасности, потихоньку подталкивая вагон мира вперед, мои коллеги в Иерусалиме, вместо того чтобы побеспокоиться о законности уже существующих поселений, закладывают еще одно, и как раз в тот момент, когда в переговорах наметился прогресс» [25].
Вайцман не мог показать, что рассержен на иерусалимских коллег, несмотря на то, что они действовали, не посоветовавшись с ним. Он обязан был скрывать чувства, которые испытывал, не используя другие эмоции в качестве маски. Ему нельзя было выглядеть счастливым, испуганным, огорченным, удивленным или возмущенным. Он мог лишь выглядеть внимательным, но бесстрастным, не показывая, что информация, сообщенная Джамаси, может иметь какие-либо последствия. К сожалению, в его книге нет никакого намека на то, преуспел ли он в этом.
[24] Updike J. Marry Me. New York: Fawcett Crest, 1976, p.40. Здесь и далее перевод Т.Кудрявцевой (Прим.ред.)
вернуться[25] Weizman E. The Battle for Peace New York: Bantam Books, 1981, р. 182.
Наука за ложью мне
17 февраля 2009 г.
Новая криминальная драма рассказывает о науке обмана. Но есть некоторые сомнения в том, действительно ли ложь проявляется на лице.
В наши дни наука движет всевозможными телевизионными сюжетными линиями. В одном из новейших шоу причудливый главный герой — человек-детектор лжи, который использует науку обмана для раскрытия преступлений. Наука и цинизм, написанные в сериале
Прослушать: [аудио:sci20090217lie.mp3]
Получить mp3 »
Стенограмма:
Когда правоохранительные органы зашли в тупик, завистливые чиновники вызывают главного героя, доктора Кэла Лайтмана.
Он находит смысл в малейшем изгибе губ или поднятой брови. В этом эпизоде расстроенный бюрократ сыт по горло диковинными теориями. Лайтман невозмутим.
Бюрократ: Теперь вы просто делаете дикие предположения, которые не имеют под собой веских доказательств. Это не было случайностью. Лично я думаю, что то, что вы делаете, это шутка. Это чертовски карнавальное представление. …
Лайтман: О, да, да, я часто это понимаю.
Команда экспертов по обману проводит большую часть своего времени, изучая лица подозреваемых в совершении преступлений, пытаясь интерпретировать мимолетные выражения, которые играют на лицах. Это создатель «Обмани меня» Сэм Баум.
Баум: Гнев, печаль, радость, презрение. Все эти эмоции, если вы пытаетесь их скрыть и являетесь домохозяйкой из пригорода округа Ориндж, штат Калифорния, выглядят точно так же, как когда саудовский шейх в Саудовской Аравии испытывает те же эмоции и пытается их скрыть.
«Обмани меня» основан на работе калифорнийского психолога Пола Экмана. Он также является научным консультантом шоу. Как и у телевизионного детектива, за Экманом следуют скептики, и исследования его поддерживают.
Экман: Вся неврология и большая часть психологии приняли это свидетельство. Вы больше не можете публиковать статьи об этом в журналах, потому что это так хорошо известно.
Его телевизионный близнец за час расшифровывает то, что Экману требуется три недели, чтобы понять, но он говорит, что шоу в основном соответствует науке обмана.
Историк культуры Пенсильванского университета Шаррона Перл — скептик. Она изучает то, как люди используют свое лицо для общения, и сомневается в утверждении, что микромимика означает одно и то же для всех нас.
Перл: Я полагаю, что часть моего скептицизма связана с тем, что я действительно думаю, что некоторые аспекты этих выражений, вероятно, культурно специфичны.
Я думаю, что у нас, вероятно, есть некоторая специфика в выражениях лица, основанная на том, откуда мы родом и каков наш различный опыт.
Экман: Ну, мы изучали их в Японии, в Корее, в США, в Израиле, в Англии, нет никакой разницы.
Доктор Экман говорит, что некоторые факты универсальны, и семь выражений эмоций на лице применимы ко всем. Он обучил тысячи сотрудников правоохранительных органов и специалистов по борьбе с терроризмом и говорит, что микровыражения могут использоваться для расшифровки лжи. Но профессор Перл беспокоится, что даже обученные люди обращают внимание на всевозможные другие культурные признаки, такие как одежда и акцент, когда они намереваются оценить лицо.
Перл: То, что мы читаем в других людях, имеет гораздо больше общего с нами, чем с людьми, на которых мы смотрим. Я думаю, что если есть какое-то послание, которое мы можем пронести сквозь время, так это то, что мы видим то, что ищем.
Экман говорит, что благодаря обучению на экспертов не влияют их собственные особенности.
Он предлагает онлайн-уроки и говорит, что даже новички могут научиться распознавать ложь. Но это также включает ложь из вежливости, например, смешные ваши шутки или нет.
Экман: Помните, что однажды выучив, вы уже не сможете разучиться. Таким образом, вы всегда будете видеть скрытые эмоции, и вам может не всегда нравиться то, что вы видите.
WHYY — ваш источник основанной на фактах, всесторонней журналистики и информации. Как некоммерческая организация, мы полагаемся на финансовую поддержку таких читателей, как вы. Пожалуйста, дайте сегодня.
Нет, по выражению лица нельзя определить, лжет ли человек
ПОЯСНИТЕЛЬ
«Эксперты» продают курсы о том, как определить, лжет ли кто-то, по чтению выражений. Они лгут тебе
Человек выглядит так, как будто он видит множество отражений во многих зеркалах и колеблется между радостными и печальными эмоциями (Getty Images/Eric O’Connell)
Что общего у ЦРУ с Disney, Apple, Harvard и Департамент полиции Нью-Йорка? По словам Пола Экмана, сотрудники этих компаний и агентств — неясно, сколько их — прошли его курсы по выявлению лжи на основе так называемых «микровыражений».
Экман, известный психолог, который когда-то был назван журналом TIME одним из 100 самых влиятельных людей в мире и занял пятнадцатое место среди самых влиятельных психологов в научном журнале, продает «Инструменты для обучения микровыражениям» на своем веб-сайте. За 29 долларов9 в год можно приобрести «все инструменты, помогающие читать микровыражения, а также инструменты, которые помогут вам реагировать на эмоции, которые вы обнаруживаете у других людей».
Экмана вращается вокруг обучения тому, как читать выражение лица, чтобы определять то, что он называет микровыражениями — предположительно, мимолетными и едва уловимыми выражениями сильных эмоций, которые человек пытается подавить. Согласно веб-сайту, обучение обнаружению микровыражений «подходит для тех, чья работа требует от них оценки правдивости и выявления лжи, например, для сотрудников полиции и службы безопасности, а также для тех, кто занимается продажами, образованием и медиками».
Целью этого тренинга является оттачивание социальных способностей человека; более конкретно, их способность ориентироваться на сложной территории определения, честен ли человек или лжет.
Неудивительно, что есть целый ряд профессионалов, прошедших такое обучение, поскольку суждения о лжи и правде распространены во многих обстоятельствах, особенно в правоохранительных органах.
Теория Экмана состоит в том, что наши эмоции, наряду с выражениями, которые их сопровождают, запрограммированы в нашем мозгу; и, если человек испытывает эмоцию, которую он хочет замаскировать, скрыть или исказить, краткое отображение пережитой эмоции автоматически промелькнет на лице.
СВЯЗАННЫЕ: Это ваш мозг на лжи: почему лжецы лучше лгут с практикой
Заманчиво думать, что можно научиться находить скрытые подсказки к внутренним состояниям человека — обладая такими знаниями, можно якобы с большой ловкостью ориентироваться в социальном мире, замечая по лицу, что человек на самом деле чувствует, что он пытается спрятаться от тебя. Светила поп-культуры, такие как Малкольм Гладуэлл, с энтузиазмом поддерживают обучение, и многочисленные отзывы на веб-сайте Экмана восторженно отзываются о продукте.
Сам Экман заявляет, что «микровыражения являются одним из наиболее эффективных невербальных действий, которые нужно отслеживать, чтобы указать, что человек нечестен».
Все это было бы прекрасно, если бы обучение микровыражениям действительно помогало людям обнаруживать обман. Проблема в том, что нет ни малейшего доказательства того, что такое обучение работает. Хуже того, правоохранительные органы и спецслужбы, которые полагаются на обучение, тратят драгоценные ресурсы на лженауку. Как эксперта в области психологии лжи и ее обнаружения, лженаука в этой области меня глубоко беспокоит.
Хотите больше историй о здоровье и науке на почту? Подпишитесь на еженедельную рассылку Салона The Vulgar Scientist.
Большинство людей, которые слышали о микровыражениях — а это число немалое, отчасти благодаря сериалу Fox «Обмани меня», в котором главный герой смоделирован по образцу самого Экмана, — удивляются, узнав, что просто нет.
убедительные доказательства того, что микровыражения происходят надежно, не говоря уже о том, что они дают ключи к правдивости человека. Сотни научных исследований в совокупности показывают, что не существует надежного индикатора обмана. Действительно, в настоящее время в научной литературе считается аксиомой, что признаки обмана в лучшем случае слабы. Это исследование также показывает, что лицо является одним из наименее надежных источников информации о том, лжет человек или нет — в научных исследованиях люди, которые могут слышать, но не видеть объект суждения, превосходят тех, кто также может их видеть.
Помимо обучения выражению лица Экмана, существует множество книг и руководств, иногда написанных бывшими специалистами по национальной безопасности, о том, как обнаруживать обман с помощью невербального поведения. Известная цитата Фрейда иллюстрирует основное рассуждение, лежащее в основе того, что Экман называет гипотезой утечки : «Тот, у кого есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, может убедить себя, что ни один смертный не может хранить секреты.
Если его губы молчат, он болтает с кончиками пальцев; предательство сочится из него каждой порой». Согласно этому фантастическому рассуждению, если мы обращаем достаточно пристальное внимание на поведение человека, мы можем «прочитать» его истинное внутреннее состояние. Люди переоценивают то, какие выводы они могут сделать из поведения. По словам психолога Николаса Эпли, «язык тела говорит с нами, но только шепотом».
Многочисленные руководства по проведению допросов содержат иллюстрации предположительно вводящего в заблуждение невербального поведения. Например, так называемая барьерная позиция (когда человек сидит или стоит со скрещенными руками), якобы признак дискомфорта, который, в свою очередь, якобы является признаком лжи. Здесь предположения складываются в карточный домик.
Какой смысл знать, что чувствует человек, если задача состоит в том, чтобы определить, лжет он или говорит правду? Предположим, что микровыражения действительно существуют (бремя доказывания здесь лежит на Экмане и многих других, которые провозглашают существование надежных невербальных «подсказок»), и предположим далее, что подозреваемый допрашивается полицией.
Представьте, что человек демонстрирует микровыражение гнева, когда его спрашивают о его причастности к преступлению. Какой разумный вывод можно сделать из этого? Возможно, это могло бы стать основанием для дальнейших допросов, но уж точно не может быть использовано для выводов о невиновности и виновности. Возможно, человек возмущен инсинуацией или обвинением, или, возможно, он на мгновение думает о чем-то другом, а не о рассматриваемом преступлении. Опять же, все это основано на гипотетическом предположении, что микровыражения надежно существуют, предположении, которое еще предстоит доказать.
Более полувека систематических научных исследований подтверждают резкий скептицизм в отношении связи между невербальным поведением и обманом, однако убеждения в такой связи преобладают. Спрашивая людей, как они могут определить, что кто-то лжет, средний человек чаще всего ссылается на поведение глаз. Они считают, что взгляд лжеца отвращающий и украдкой — проще говоря, что человек изо всех сил пытается смотреть вам в глаза.
Почти так же часто люди говорят, что лжецы выдают себя ерзанием, движениями и невербальными действиями, которые означают нервозность и дискомфорт, возможно, помимо стыда и вины. Но по определению народная психология не научна. Опять же, масса исследований всех мыслимых элементов человеческого поведения показывает, что ложь почти не проявляется, и что люди достигают уровня точности, чуть превышающего уровень случайности, когда пытаются судить о лжи.
Экман далеко не единственный, кто продает обучение тому, как обнаруживать обман, используя поведение, которое, как показала наука, совершенно не связано с тем, лжет человек или нет; слишком много подобных, но менее известных предприятий, чтобы упоминать их здесь. Тем не менее, профессионалов правоохранительных органов и национальной безопасности, а также широкую общественность должно глубоко беспокоить то, что множество суждений в таких серьезных делах, как уголовные расследования, основываются на лженауке — лженауке, которая стоит денег.
Еще более тревожными, чем финансовые затраты, являются человеческие издержки лженауки. Мало того, что люди, использующие микровыражения и другие невербальные действия для обнаружения лжи, тратят впустую свое время и усилия, последствия неправильных суждений об лжи можно исчислить человеческими жизнями. Шокирующее количество людей было неправомерно заключено в тюрьму, потому что они стали жертвами агрессивных допросов, которые могут привести к ложным признаниям, и многие из этих людей подверглись агрессивным допросам, потому что они проявляли, по мнению следователя, подозрительное поведение. Если бы ложь выявлялась, а невербальные тренировки по выявлению лжи вооружали следователей и специалистов по безопасности способностями обнаруживать ложь, возможно, не было бы 9/11 – ведь все 19 угонщиков неоднократно обманывали официальных лиц США: когда обращались за визами, когда в тот знаменательный день проходили службу безопасности в аэропорту и когда садились на борт самолетов, использовавшихся для терактов.
Псевдонаука в распознавании лжи просто слишком опасна и затратна, чтобы ее терпеть. Практики должны с осторожностью относиться к обучению, которое предлагает простые решения сложных проблем. Ученые должны более открыто говорить о том, что работает, а что нет, и, что наиболее важно, ученые и практики должны работать бок о бок, чтобы гарантировать, что обучение, которому подвергаются практики, основано на надежной, истинной науке.
Подробнее о науке лжи:
- Это ваш мозг во лжи: почему лжецы становятся лучше во лжи с практикой
- Психологическая причина, по которой так много людей поддаются «Большой лжи»
- Как определить, что кто-то лжет, даже не слыша его слов
Мария Хартвиг
Доктор Мария Хартвиг — профессор психологии в Колледже уголовного правосудия Джона Джея, а также директор и соучредитель проекта Aletheia, платформы, направленной на преодоление разрыва между наукой и практикой допроса.