Что такое ретроспектива историческая – Ретроспектива - это... Что такое Ретроспектива?

Содержание

Ретроспектива — это… Что такое Ретроспектива?

Ретроспекти́ва (от лат. retrospectare — взгляд назад) — взгляд в прошлое, обозрение того, что было в прошлом.

В искусстве

Обычно термин ретроспектива используется в искусстве, как название выставки предметов искусства, обычно — выставка работ одного художника, созданных в разные периоды его жизни.

В кино ретроспективой называется подборка ранее снятых фильмов данного режиссера, актёра или просто подборка фильмов определенного жанра. Также, когда сюжетная линия произведения отклоняется от повествования в настоящем и переносится в прошлое — зритель наблюдает действия, которые происходили ранее (см. Флешбэк).

В юриспруденции

Возможно, этот раздел содержит оригинальное исследование.

Добавьте ссылки на источники, в противном случае он может быть удалён.
Дополнительные сведения могут быть на странице обсуждения. (25 мая 2011)

Обыкновенно законы не имеют обратной силы, то есть они действуют с момента их принятия, но не

раньше. Однако, в мировой юридической практике существуют и исключения. ^{[источник не указан 1255 дней]}

Программирование

Одна из методик разработки ПО включает в себя регулярный обзор пройденного и последующие попытки исправить обнаруженные недостатки.

См. также

В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники.
Эта отметка установлена 14 мая 2011.

dic.academic.ru

Историческая ретроспектива — Большая Энциклопедия Нефти и Газа, статья, страница 2

Историческая ретроспектива

Cтраница 2

Анализ экономических проблем современной России сопровождается сравнением с другими странами по различным макроэкономическим и специальным показателям. При изложении материала использована

историческая ретроспектива. [16]

Каждая глава и отдельные разделы монографии построены по следующей логической схеме: современные тенденции в развитии мирового хозяйства, международного экономического сотрудничества и их проявление в экономике и внешнеэкономических связях России. В отдельных разделах работы дается историческая ретроспектива. [17]

Хаотичность естественных катастроф создает чрезвычайно малую опасность для инвесторов, озабоченных влиянием факторов, воздействующих на информационную эффективность рынков, поэтому кэт — бонды маловосприимчивы к инсайдерской информации, моральному риску и потенциально неожиданному изменению цен. Сведения об убытках производственной сферы в исторической ретроспективе и ожидаемые риски страхования широко доступны. В целях снижения специфических рисков, свойственных определенным компаниям, некоторые кэт — бонды наделяют двойными пусковыми механизмами, связывая их с такими условиями, как снижение экономической активности или другими параметрическими факторами. Эти двойные пусковые механизмы должны сработать прежде, чем у эмитента возникнут убытки, одновременно делая более доступным проведение анализа на предмет определения вероятности потерь. [18]

В этой связи невольно обращает внимание то обстоятельство, что до настоящего времени резерв для замещения должностей руководителей объединений и предприятий подбирается почти исключительно из главных инженеров. Вряд ли это можно признать обоснованным во всех случаях, хотя в исторической ретроспективе истоки такого подхода очевидны. С позиций современных нужд хозяйственных систем не менее, а скорее всего даже более целесообразно при создании кадрового резерва решительнее ориентироваться на специалистов с экономической подготовкой, которые уже в силу особенностей своей профессии обязаны обладать широким кругозором, отличаются пониманием комплексного характера задач, стоящих перед хозяйственными системами, и наиболее результативных путей их реализации. [19]

Судя по представленным докладам, проблематика проектов, поддержанных РФФИ, в основном соответствует перечисленным выше актуальным на сегодняшний день направлениям исследований. В то же время следует отметить целесообразность поддержки не только хорошо зарекомендовавших себя в исторической ретроспективе научных направлений и научных школ, но и проектов по пионерским исследованиям, так как во многом за счет последних зарождаются новые направления и развиваются существующие. [20]

Поэтому метод электронного контроля никак нельзя назвать новым, если считать его составной частью общих усилий в области мониторинга в

исторической ретроспективе. На смену инспектору приходит электронный контролер. [22]

Вопрос о том, как менялась отчетность в нашей стране, любопытен сам по себе и в принципе может быть изложен в виде отдельного раздела в курсе бухгалтерского учета. Тем не менее для финансовых менеджеров и аналитиков эта тема также представляет определенный интерес, хотя бы в том плане, что, во-первых, им нередко приходится делать анализ отчетности в динамике за ряд лет, и, во-вторых, даже достаточно поверхностное знакомство с практикой изменения отчетности в исторической ретроспективе дает некоторые основания отчасти предвидеть вероятные тенденции в отношении возможных перспектив ее модификации. [23]

Важнейшими из них для решения задач вакуумной техники являются понятия молекулярного потока через канал и проводимости ( сопротивления) канала. В

исторической ретроспективе поиски корректных методов вычисления этих величин, стимулируемые техническими потребностями, дали, по-видимому, решающий толчок серии классических исследований Кнудсена, Смолу-ховского и Клаузинга. Не удивительно поэтому, что рассмотрению процессов молекулярного течения в каналах и трубах посвящена едва ли не большая часть публикаций по вакуумной технике. [24]

Выяснение этого параметра — самое простое дело, и для определения его величины мы просто смотрим на рынок и выясняем существующие на нем цены. Единственным исключением является случай, когда мы исследуем историческую ретроспективу, и у нас возникает желание узнать, какова была стоимость опциона некоторое время тому назад. Если мы интересуемся фондовыми опционами, то берем цену акции, на которую обращается опцион. Если наши интересы сконцентрированы вокруг опционов на фьючерсы, то максимум, что нам может потребоваться дополнительно — это какова цена актива, на который выпущен фьючерс. Возможно, мы дополнительно посмотрим, как торгуются фьючерсы, обращающиеся на тот же базовый актив, но других серий. [25]

Следует иметь в виду: этот индикатор не слишком агрессивен, поэтому при его использовании следует придерживаться прагматичных взглядов. Но если цена изменяет свое направление, прорывая устойчивый ценовой коридор, на вероятность чего указывал средний диапазон, ценовое однонаправленное движение может оказаться очень длительным. Кроме того, надо учитывать тот факт, что этот индикатор не является нормированным, поэтому находится в прямой зависимости от текущих цен, затрудняя исследование в исторической ретроспективе. [26]

Платон основал в Афинах Академию, ставшую центром притяжения мыслителей его времени и просуществовавшую девять веков. Свои взгляды Платон особенно отчетливо и ясно изложил в диалоге Филеб. В вводной главе

Историческая ретроспектива мы упоминали о том, что реальный мир, согласно Платону, построен на математических принципах. То, что воспринимают наши органы чувств, не более чем несовершенное представление реального мира. [27]

Данные о подразумеваемой волатильности в исторической ретроспективе не всегда бывают доступны, либо их получение требует дополнительных затрат, нецелесообразных для рядового инвестора. Сегодняшние значения подразумеваемой волатильности всегда можно вычислить самостоятельно. Для этого надо только знать текущие рыночные параметры, вводимые в модель, чтобы методом итерации или с помощью прикладных программ найти величину волатильности опционов. А как быть, если сведения в исторической ретроспективе отсутствуют или недоступны. [28]

Маркс не был удовлетворен тем, что нашел в экономической литературе, это и подтолкнуло его к собственным политико-экономическим исследованиям. Своютеориюон рассматривал как альтернативу классической школе, однако в

исторической ретроспективе именно марксизм оказался наиболее последовательным хранителем ее интеллектуальной традиции в XX в. [29]

Страницы: 1 2

www.ngpedia.ru

как и зачем ее проводить? / ScrumTrek corporate blog / Habr

Проведение ретроспектив – это активность, которую каждая agile-команда проводит для того, чтобы решать свои проблемы. Что такое ретроспектива? Это регулярная встреча, на которой команда обсуждает свой рабочий процесс и что-то в нем меняет.

Зачем нужна ретроспектива?

Это не праздный вопрос, его часто задают начальники, когда им предлагают провести ретроспективу. Они спрашивают: «Зачем? Мы можем сами все решить». Почему же нельзя сделать так, чтобы какой-то начальник или эксперт пришел, посмотрел и сказал, что команде надо делать, а что в рабочем процессе стоит изменить?

Основных причин две. Во-первых, если мы приходим к команде с готовыми решениями, возникает феномен, который называется «not invented here». Даже если члены команды понимают, что это правильное решение и его нужно выполнять, у них нет чувства собственности по отношению к нему. Такие решения, не «выстраданные» самим коллективом, а «навязанные» или предложенные сверху, имеют меньше шансов на реализацию.

Во-вторых, сейчас разработка ПО – настолько сложная и запутанная вещь, что вряд ли найдется специалист, который сможет, не зная контекста, расписать, как на самом деле должны работать процессы в конкретной команде при решении определенной задачи. Чтобы это выяснить, надо что-то пробовать, проводить эксперименты, смотреть, к чему приводят те или иные решения. Только попробовав, можно понять, хороша или не очень та или иная практика в контексте данной команды.

Тем не менее, существуют такие вещи как good practice или best practice. Это практики, которые многие используют и которые многим помогают. Возьмем, например, code review: хорошая это практика или плохая? Одним командам она помогает. Другие пытаются ее использовать, и ничего хорошего из этого не выходит. Так происходит потому, что эта конкретная практика, не хороша и не плоха как таковая: ее можно оценить только в контексте конкретной команды и ситуации.

Хотя бы поэтому невозможно сказать заранее, даст она какое-то преимущество или нет. Сode review – это один пример. На самом деле этот эффект характерен для любой практики – никогда нельзя знать заранее, насколько она будет эффективна в той или иной ситуации.

Цели и результаты

В основе ретроспективы лежит концепция цикла Деминга, PDCA (англ. Plan-Do-Check-Act). Цель ретроспективы – к ее окончанию получить план изменений. Но важно понимать, что это не план окончательных изменений в процессе – это план эксперимента на ближайший период. Мы что-то пробуем, а потом смотрим, что из этого вышло, и на основании этого принимаем решение.

Цикл Деминга: Plan – запланируй, Do – выполни, Check – посмотри, что получилось, Act – прими какие-то дальнейшие решения, реши, что дальше делать. Ретроспектива должна проходить именно по этому циклу. Собственно, сама ретроспектива – это стадия Plan.

Ретроспектива, как и любая командная встреча, должна иметь какую-то цель. Цель ретроспективы – получить план процессного эксперимента. Однако многие команды этого не понимают. Например, на ретроспективе команды порой пытаются придумать какие-то глобальные решения своей проблемы, и упираются в то, что у них не получается этого сделать. Они застревают и в итоге вообще ничего не делают. Если команда с такой проблемой сталкивается, то надо ей объяснить, что двигаться надо маленькими шагами, пробуя разные вещи и проверяя, что из этого выходит.

Если команда просто считает, что ретроспектива – это встреча для того, чтобы обсудить свой рабочий процесс и как-то его улучшить, то, как правило, все сводится к тому, что люди приходят, о чем-то разговаривают, выливают свою боль, облегчают душу – в итоге это ни к чему это не приводит. Так происходит потому, что цель не достигнута, план не получен.

Задача ведущего – привести команду в процессе ретроспективы к конкретному плану. План – это одно из двух: либо действия, либо новая договоренность. Все, к чему ретроспектива сводится – это список из действий, которые надо совершить, и договоренностей, которых отныне нужно придерживаться.

Что такое действия? Это конкретные задачи с известными исполнителями. Причем если выполнить действие должен тот, кого нет сейчас в комнате, из присутствующих выбирается человек, который берет на себя ответственность объяснить отсутствующему, что и как нужно сделать, а также проконтролировать результат. В итоге за каждое действие отвечает кто-то из присутствующих на ретроспективе.

Какие бывают ретроспективы?

Вообще ретроспективы разумно подразделять на несколько типов:

ретроспектива в самом общем смысле слова;
ретроспектива по качеству;
ретроспектива по проблемам;
ретроспектива по какому-либо отдельно взятому вопросу.

Ретроспектива вообще нацелена в самом широком смысле на понимание того, что происходит в команде, какие у нее есть проблемы и что с этим можно сделать. Ее иногда называют психотерапевтической ретроспективой. Она, как правило, начинается с вопроса: «Какие вы видите проблемы?»

Ретроспектива по качеству обычно сводится к тому, что на ней обсуждаются либо недавно произошедшие инциденты, либо дефекты. Ретроспективу посвящают тому, что обсуждают эти дефекты и анализируют, почему они возникли, то есть строят диаграмму глубинных причин дефектов. Так или иначе, в этом случае работу ведут с конкретными проблемами с качеством.

Есть ретроспективы, на которых работа ведется с проблемами, возникающими у заказчика или у владельца продукта. Это третий тип ретроспективы. Четвертый тип – когда есть конкретная специфическая проблема, и ретроспектива посвящается ее решению.

В чем проблема?

Какие в процессе ретроспективы могут возникнуть дисфункции, и как с ними бороться? Вот одна из дисфункций: команда считает, что у нее нет проблем, ее рабочий процесс достаточно хорош, и не видит смысла в его улучшении. Как правило, это не так. Но команде этого просто так не объяснить.

Для того, чтобы сдвинуть коллектив с этой позиции, полезно пригласить на ретроспективу кого-то из стейкхолдеров – заказчика или пользователей, которые знают, что с командой не все в порядке (заказчики вообще очень редко полностью удовлетворены работой команды). Они могут быть удовлетворены до определенной степени, но, как правило, у них все равно есть какие-то мысли на тему того, «что команда могла бы сделать лучше». Если такой заказчик приходит на ретроспективу и рассказывает это команде, ей уже некуда отступать, она начинает обсуждать направления для дальнейшего роста.

Еще одна дисфункция – когда на ретроспективе говорит в основном кто-то один или 2-3 человека, а все остальные сидят и молчат. На самом деле этим людям есть, что сказать. Просто, если все внимание на себя забирает, к примеру, лидер команды, он начинает доминировать, а остальные просто слушают.

Почему это плохо? Если каждый будет открыто высказывать свои мысли, то вероятность найти лучшие решения намного возрастет. Когда мы участвуем в групповой дискуссии, мы друг друга подстегиваем. Это и помогает придумать лучшее решение.

Часто справиться с этой проблемой помогает ведущий (фасилитатор) ретроспективы, который будет следить за тем, чтобы каждый из присутствующих высказал свою точку зрения. Иногда для того, чтобы участники ретроспективы более свободно выражали свое мнение, полезно давать им возможность не высказывать свои соображения вслух, а записывать их на клейких листках (их обычно прикрепляют на стену или специальную доску, причем это могут сделать как сами участники, так и – для пущей «анонимности» – фасилитатор).

Формат ретроспективы: наши предложения

В литературе описываются различные форматы проведения ретроспективы – от простых до крайне специфических. В одном из материалов в нашем блоге мы предложили свой вариант: его отличительные особенности – простота и эффективность. В основном именно это и требуется от подобных мероприятий.

Вместо того, чтобы выставлять жесткий тайминг и последовательность действий, мы предлагаем просто расчертить доску на 4 основные области и заполнять ее по ходу обсуждения:

Плюсы. Что шло хорошо в прошлой итерации?
Минусы. Какие проблемы были в прошлой итерации?
Идеи. Какие идеи появились по ходу ретроспективы?
План. Какие улучшения мы запланируем на следующую итерацию?

Поскольку основная задача ретроспективы – создание плана, все действия и промежуточные этапы служат лишь средством для достижения поставленной цели. Сначала каждому участнику дается возможность высказаться о плюсах и минусах прошедшей итерации. Минусы и плюсы возникают не сами по себе – основой для них служит план, составленный на предыдущей ретроспективе, при этом команда сама решает, куда отнести тот или иной пункт плана: был ли он выполнен (успех) или нет (неудача).

Как правило, новые идеи рождаются в процессе обсуждения минусов прошлой итерации, однако ими не ограничиваются: такой формат ретроспективы не препятствует свободному обсуждению. При этом фасилитатор или скрам-мастер должен следить за тем, чтобы обсуждения не перерастали в поиск виноватых: для достижения цели важно не столько то, «кто виноват», сколько то, «что с этим делать дальше». Споры по поводу той или иной идеи на данном этапе тоже бесполезны: в план все равно попадут только те идеи, с которыми согласны все участники ретроспективы.

После обсуждения плюсов, минусов и идей команда переходит к составлению плана, куда попадают не просто результаты обсуждения, а (как уже было отмечено) конкретные действия («Выполнить…», «Обсудить…», «Сформировать…») или правила («Задачу Х выполнять с использованием подхода Y»). Не стоит при этом пытаться выработать пути решения всех возможных проблем команды – для эффективной работы на следующей итерации достаточно плана из 3-6 пунктов. Слишком объемный план может в итоге оказаться невыполним и только демотивирует команду.

Стоит еще раз отметить, что форматы проведения ретроспективы могут быть различными. Важно одно: ретроспективы – это не единичное мероприятие, они проводятся регулярно, и по результатам каждого такого собрания выполняется основная цель – создается план на ближайшую итерацию. Если отнестись к этой процедуре не «формально», понимать ее цели и задачи, заранее знать наиболее типичные проблемы, возникающие в ходе ретроспективы, можно создать благоприятные условия развития настоящей самоорганизующейся команды.

habr.com

Исторические ретроспективы Текст научной статьи по специальности «История. Исторические науки»

М. Н. Колесникова, 2014, № 2, с. 109-110

следования по важной актуальной теме. Автору удалось представить в монографии тщательно реконструированную и весьма детализированную картину эволюции библиотечной сети Сибири и Дальнего Востока с середины XVII в. до начала XXI в. Еще раз отметим научную новизну работы, подчеркнем, что впервые в российском библиотековедении на обширной и разнообразной источниковой базе проведено комплексное, всестороннее исследование эволюции совокупной библиотечной сети Сибири и Дальнего Востока на протяжении всего периода ее развития; выявлены факторы социально-экономического и культурного развития, влиявшие на процесс формирования

УДК 027.2:061.12(470) ББК 78.347.41(2Рос)

БИБЛИОТЕКА АКАДЕМИИ НАУК

ИСТОРИЧЕСКИЕ РЕТРОСПЕКТИВЫ

В 2013 г. библиотечное сообщество получило доступ к интересным работам, связанным с именем В. П. Леонова — директора Библиотеки Российской академии наук (РАН), доктора педагогических наук, профессора, заслуженного работника культуры Российской Федерации.

У книг разные темы и жанры, но их связывает общий подход к представляемым сюжетам — историческая ретроспектива.

Книга В. П. Леонова «Библиотека Академии наук: опыт биографии» являет собой новое осмысление 300-летней истории первой научной библиотеки России. Работа посвящена сотрудникам и читателям Библиотеки Академии наук, что определяет ее эмоциональный посыл. Книга пронизана уважением к исторической памяти, стремлением персонифицировать историю библиотеки как одну из важнейших и интереснейших страниц истории мировой культуры в целом и библиотечного дела в частности.

сети библиотек; обозначено локальное своеобразие библиотечной сети региона. Полученное автором новое знание не только воссоздает объективную картину эволюции сети библиотек, дополняя тем самым картину развития культуры крупнейшего региона России, но и задает алгоритм региональных историко-библиотечных исследований.

Рубанова Татьяна Давыдовна — профессор, доктор педагогических наук, профессор кафедры документоведения и издательского дела Челябинской государственной академии культуры и искусств

«Казалось бы, что еще накануне 300-летия можно добавить к уже написанному?» — спрашивает автор себя и нас. Несмотря на то, что история Библиотеки РАН освещена в источниках разного масштаба и характера, она до сих пор не исчерпана. Можно написать не очередную юбилейную статью, «не повесть и не роман», а «биографию (выделено автором. -Прим. В. Л.) великой библиотеки», подчеркивает В. П. Леонов [1, с. 7]. Автор отмечает, что, поскольку имеется фундаментальная «История Библиотеки Академии наук СССР. 1714-1964» [М.; Л., 1964], его задача состоит в том, «чтобы с других позиций познакомить читателя с ее историей».

В качестве наиболее оптимального метода исследования В. П. Леоновым выбрано биографирование -выборочное представление самого главного, когда, опуская подробности, можно передать индивидуальное, уловить в описываемом объекте основное, запечатлеть облик Библиотеки РАН в важный, узловой момент ее жизни, позволяющий предвидеть будущее. Отметим, что принцип выборочности в воссоздании

1. Леонов В. П. Библиотека Академии наук: опыт биографии. — М. : Наука, 2013. — 199 с.

2. Поверх барьеров: из истории российско-американского сотрудничества в области образования и культуры : проф. опыт директора Библиотеки РАН В. П. Леонова / сост. А. С. Крымская ; РАН ; Б-ка РАН. — СПб., 2013. — 204 с.

РЕЦЕНЗИИ

биографии библиотеки использован не в ущерб исторической объективности: текст тщательно прокомментирован и насыщен ссылками на опубликованные и неопубликованные источники (это позволяет читателю повторить исследовательский путь автора).

В книге «Библиотека Академии наук: опыт библиографии» шесть глав — «»Перед распутьями земными …». Тема пути и рождение Санкт-Петербурга», «Библиотека: начало биографии», «Шумахер: между библиотекой, академией и двором», «. без библиотеки, как без души академия», «Стрелка компаса», «Из третьей эпохи воспоминаний». У каждой главы свое настроение, невольно вызывающее музыкальные ассоциации. Аналогия не случайна — в завершении книги сказано: «Музыка стала для меня мощным стимулом при написании биографии БАН» [1, с. 166].

Всё вместе — главы и постскриптум «Мелодии необитаемого острова (интервью с автором)» — составляют увлекательное чтение, поскольку В. П. Леонов открывает, образно говоря, неожиданные дверцы в потаенные уголки истории библиотеки, предлагает его глазами посмотреть на события библиотечной жизни. Автор подвергает сомнению некоторые стереотипы, сложившиеся в прежние эпохи, рассказывает о знаковых и неоднозначных персонах библиотеки, например, И. Д. Шумахере. Дань памяти отдана всем, кто сыграл особую роль в жизни Валерия Павловича в первый период его руководства БАН (В. А. Филов, И. А. Глебов, П. Уотерс, А. В. Савин, Д. В. Лебедев, Ю. П. Нюкша, И. В. Гудовщикова). В книге имеются фотографии, на которых представлены те, о ком пишет автор, а также именной указатель — неотъемлемая часть каждого серьезного научного издания.

Вторая книга, о которой пойдет речь, — «Поверх барьеров…» (М., 2013) — это сборник ценных, ранее не публиковавшихся материалов, касающихся стажировки В. П. Леонова в США (штат Мэриленд) в 19731974 учебном году. Сборник дает представление об истории развития советско-американских отношений в сфере образования и культуры, в частности библиотечного дела. Учитывая особенности взаимодействий СССР и США в этот период, стажировки советских ученых в капиталистической стране вообще можно расценивать как преодоление политических барьеров между двумя странами. Барьеров между людьми, как показывают материалы, в частности, данной книги, фактически не существовало.

Поездка в США В. П. Леонова — молодого ученого-библиографоведа, в то время преподавателя ЛГИК им. Н. К. Крупской, кандидата педагогических наук -стала уникальным событием, по сути, первым в истории международных научных обменов в библиотечном деле с советской стороны.

О 10 месяцах пребывания В. П. Леонова в Мэри-лендском университете в составе группы стажеров, набранной в 1973 г. по государственной программе обмена учеными, читатель узнает из официальных документов, протоколов, дневника, писем и других материалов. Документы относятся к обучению и от-

ражают сверхнасыщенную жизнь стажера, с большим интересом постигавшего как передовой зарубежный опыт научно-педагогической деятельности, так и реалии американской повседневности.

В сборнике пять разделов. Первый, самый объемный, занимает более 70 страниц и представляет собой отчет о стажировке, выполнении научной работы по теме «Оптимизация свертывания документальной информации при вводе в автоматизированные информационные системы». Документ дает возможность оценить огромный объем работы, проделанной молодым ученым, и представляет в наши дни значительный интерес с точки зрения изучения информационно-библиографических исследований, разработки автоматизированных библиотечно-информационных систем, организации образования и повышения квалификации библиотечных кадров.

Во втором разделе помещено интервью с В. П. Леоновым (2012 г.). Спустя много лет он делится своими воспоминаниями и личными впечатлениями о тех людях, с которыми познакомился во время стажировки.

Третий, четвертый и пятый разделы книги отразили новую страницу взаимоотношений В. П. Леонова с Мэрилендским университетом спустя почти 40 лет. В разделах помещены различные документы. Например, письмо Елены Лукерт, руководителя Библиотек по гуманитарным и социальным наукам (Мэриленд-ский университет, Колледж парк), организовавшей в 2012 г. при активной помощи В. П. Леонова посещение Санкт-Петербурга группой американских студентов, изучающих библиотечное дело. Интерес представляют также восторженные эссе студентов о встрече с директором БАН и библиотечных коллекциях; материалы о новой поездке ученого в Мэриленд в 2013 г., в том числе дневниковые записи, фотографии и интервью уже об этой поездке. В роли интервьюера в обоих случаях выступила А. С. Крымская — преподаватель СПбГУКИ, составитель книги «Поверх барьеров…» и автор обзора «Из истории российско-американского сотрудничества в области образования и культуры».

Дополняют разделы приложения копий разных документов, которыми «обросла» стажировка В. П. Леонова. Сегодня они, несомненно, имеют историческую ценность.

На страницах издания упоминаются многие лица, найти информацию непосредственно о них легко с помощью указателя имен, в том числе на английском языке.

В завершение следует подчеркнуть, что сборник материалов, изданный под эгидой РАН и ее библиотеки, прекрасно выполнил свою цель — отразить одну из страниц истории научных контактов двух великих государств через призму жизненной истории конкретной личности.

М. Н. Колесникова, доктор педагогических наук, профессор, заведующий кафедрой библиотековедения и теории чтения СПбГУКИ

cyberleninka.ru

Ретроспектива и перспектива в историческом и временном опыте человека

[129]

Связка «время-история» выглядит настолько естественной, закономерной и устоявшейся, что часто приводит почти к отождествлению понятий времени и истории, снимая вопрос о их отличии друг от друга. И надо признать, что основания для подобного вывода существуют. Действительно, время является основанием истории, а история есть суть свершившееся и свершающееся время. Но эта нерасчлененность остается убедительной только до тех пор, пока в рассмотрении не предполагается конкретный, экзистенциально бытийствующий человек (а не такая конструкция, как исторический субъект), который по разному воплощает и осуществляет в себе исторический и временной опыт. Неудивительно поэтому, что когда Кант понял время исходя из субъективности человека, оно уже мало имело отношения к истории. Можно, правда, возразить, что в 19 веке сама человеческая неповторимая субъективность выступала как основа истории, чьим основным, чуть ли не единственным, «автором» выступал именно человек: такова, например, концепция «героической истории» Карлейля. Но здесь необходимо принимать во внимание, что человек как творец истории рассматривался извне, как объект подлежащий исследованию (нужно помнить, что в прошлом веке исторический метод оформлялся под давлением естественнонаучного метода), он волей-неволей превращался в героя, некоторую идеализированную мифологему истории, имеющую мало общего с тем живым целостным началом, которым являлся человек в жизни. Это, конечно, не означает, что исторический опыт не затрагивает человека в его бытии; но он предстает в условиях и возможностях своего зарождения и осуществления существенно иначе, чем временной опыт, воплощающий самую сердцевину присутствия человеческой субъективности в мире. В дальнейшем я и постараюсь показать это отличие, используя для этого анализ ретроспективы и перспективы как принципиальных форм отношения к истории и вре- [130] мени. Исторический опыт есть опыт дофеноменальный, человек его не может переживать, он настолько неотъемлемо и объективно связан с ним, подчинен ему, что может его только являть собой, проецируя, при желании, его возможности на прошлое или будущее. Отношение человека к своему историческому опыту можно сравнить с отношением человека к очкам, с помощью которых он только и может воспринимать мир, ориентироваться в нем, но самих их не замечает, сроднившись с их волшебной силой. «Лицом к лицу лица не увидать», писал О. Мандельштам; так и с историческим опытом — он предстает в своей целостности и самостоятельности только когда ты от него освобождаешься, отстраняешься, оценивая его мерками уже его приемника. Тем не менее это не означает разорванности: исторический опыт выражает также единство истории и нашу вовлеченность в это единство. В своем настоящем историческом бытии человек воплощает в себе в опосредованном виде все предшествующее развитие истории — ведь история не течет из прошлого в будущее, она всегда уже представлена в настоящем. Но такое единство как не означает тождества, так и какого-либо превосходства настоящего над прошлым, якобы обусловленного так называемым историческим прогрессом. Развитие в истории не есть прогресс «от меньшего к большему», и тысячу раз прав тот же Мандельштам, когда он пишет в одной статьей (кажется, ее название «Слово и культура»), что в сравнении с греками мы кое-что приобрели нового, им неизвестного, но что-то очень важное и безвозвратно потеряли благодаря этому развитию. Таким образом, историческое единство, обретающее себя в настоящем, обнаруживает в себе и определенную самоотстраненность, выражающуюся в присутствии своего исторического инобытия. Первым философски осмыслил масштабность этого положения Гегель в своей диалектике. Правда, для него более важным является подчеркивание скрытого присутствия всей предшествующей истории на настоящем этапе развертывания мирового духа, поскольку весь процесс у него строго определен конкретной целью-обретением абсолютного понятия. Движение к этой цели есть суть, движущая сила истории, и пока оно не закончено у истории есть перспектива, а это значит, что в этом движении настоящее собирает в себя всю предшествующую историю, точнее даже — оно здесь, на этом этапе, и есть вся история. Исторический опыт у Гегеля, таким образом, есть тотальность настояще- [131] го, открытая своему будущему; здесь уже нет ретроспективы, обращения к прошлому — ведь оно вся сосредоточено в настоящем и понимается только как форма настоящего, устремленного к своему будущему, своей цели. История существует пока не достигнута эта цель, которая и притягивает настоящее, желающего освободиться от своего несовершенства, своей недостаточности в полноте и завершенности присутствия абсолютного понятия. Достижение этой цели — задача и смысл исторического движения, а телеология в историческом плане может быть только эсхатологией. Полное исполнение и воплощение истории означает и ее конец; ;являясь окончательно осуществленной, представленной, ей уже не будет двигать устремленность вперед, в будущее, так как все уже воплотилось в ней самой, все обрело себя в ней. История может существовать только как движение, когда же двигаться уже не к чему, это означает конец истории, ее полное самоудовлетворение полнотой своего присутствия. Но конец истории не означает исчезновение времени; точнее время, понятое как условие истории, действительно исчезает, но время, понятое как условие бытия, сохраняется. Это различие крайне важно, на мой взгляд, не только в исследовании гегелевской системы, но и при понимании христианского учения о вечности, предистории и Страшном Суде. Отсутствие исторического времени не является помехой для совершения событий и осуществления движений, которые могут проходить не только в историческое время, но и в внеисторическое, «эмпирическое»; так происходило предисторическое рождение Сына, так будет происходить послеисторический Страшный Суд, а вечность вполне естественно понимать, как делает это Мерло-Понти, как застывшее время, или, подобно Бахтину, как дыхание времени. Другое дело, что в нынешней ситуации историческое время сосуществут с внеисторическим, накладываясь на него, и определяет наше восприятие мира. Вне же истории время как бы освобождается или даже очищается от этой связи (поскольку история всегда есть арена борьбы, страсти, преодоления препятствий на пути к своей цели, являющейся, как уже говорилось, и ее смыслом — у Гегеля им предстает абсолютное понятие, в христианстве — всеобщее Воскресение, и именно эта цель оправдывает ход истории, придавая энергию ее развертывания фактом своего приближающегося осуществления), представая в своей чистоте, незамутненности и полной явленности. Но существует и другая сто- [132] рона, важная для исторического опыта в человеческом бытии настоящего, — ретроспектива, обращенность к своему историческому прошлому, которому, вследствии единства истории, человек также принадлежит, как и к своему будущему. Здесь перед нами во всем блеске предстает работа самосознания, идущая от целого к части, понимающая прошлое исходя из настоящего, обнаруживающая следы своего присутствия в своем же историческом инобытии. Ведь понимание прошлого всегда выступает формой самосознания настоящего. Погружаясь в античность или средневековье, современный европеец погружается в свою историю, так как он ощущает, пусть и многократно опосредованную, свою связь с ними. Такая связь возможна только при наличии сущностного единства настоящего и прошлого, выражающегося в понятии «всемирная история» и дающего возможность видеть в отдаленном прошлом проникновенного собеседника, который задает вопросы и часто предоставляет ответы сегодняшнему настоящему. Устремляясь назад, к своим истокам человек неожиданно обнаруживает их в основании своего нынешнего бытия, которое, в свою очередь, может быть понято только через процесс интерпретации иного — в данном случае исторического иного. В акте исторического понимания настоящее и прошлое притягиваются друг к другу, помогая взаимного раскрытию представленного в них смысла через плодотворный диалог, не требующий жертвовать истиной своей самобытности. Но это уже тема исторической герменевтики, так подробно исследованной Гадамером. Хотя я выше и развел историю и время это, конечно, не означает, что между ними не существует никакой связи. Человек может ощущать себя историческим существом, вовлеченным в единый ход истории и связанным с своим культурно-историческим прошлым, только в силу того, что он обладает временным опытом, который обнаруживает себя как на уровне непосредственного переживания, так и на уровне самосознания. Следует, впрочем, отметить, что обратная связь отнюдь не обязательна — так мы признаем существование Доисторического человека, который, однако, обладал временным опытом. Вообще нельзя не признать в связи с этим, что временность, если можно так выразиться, более «человечна», более непосредственно затрагивает бытие человека и более полно воплощает в себе основания жизненного мира. Может быть, уместно сказать, что история это результат некой вторичной рефлексии над своей вре- [133] менностью; и если временность предстает в осуществлении событийности человеческого бытия, то историчность обнаруживает себя только в критическом исследовании этой жизненной событийности. Короче, «жизнь прожита, история рассказана», как писал Рикер в одной из своих статей. Но мало того — именно первичность временного опыта способствует формированию опыта исторического, так как неискоренимая потребность выразить свою временность влечет человека погрузиться в историю, реконструировать ее в соответствием со своим ощущением времени, пользуясь при этом, как справедливо заметил Коллингвуд, деятельностью своего воображения. История, так сказать, оформляет на себе временную интуицию настоящего, сопровождающую нас в нашем бытии. И поэтому также справедливы слова Коллингвуда в его «Идеи истории» о том, что «историческое мышление представляет собой ту деятельность воображения, с помощью которой мы пытаемся наполнить внутреннюю идею конкретным содержанием (выделено мной — Д.Д.).., используя настоящее как свидетельство его собственного прошлого» 1. В связи с этим исторический опыт даже одного человека в течении его жизни может существенно переустраиваться и не потому, что он узнает больше исторических фактов, а потому, что в следствии открытости его жизненного опыта происходит изменение его временного измерения, временного ритма. Мы видим в прошлом то, что побуждает видеть наше настоящее; переживание своей временности закладывает основы восприятия истории, выступающей определенным проектом, который воплощает в себе состояние нашего жизненного опыта в настоящий момент. Существует еще одно сущностное основание для исторической ретроспективы. Принято говорить: человек без прошлого не имеет будущего; смею добавить — и настоящего. Ведь не существует независимого и автономного «теперь», и прошлое так же объективно присутствует в настоящем, как и настоящее обнаруживает себя в прошлом. Археологический метод Фуко как раз и вскрывает эту двухстороннюю связь: временные геологические слои раскрываются в самых разнообразных формах культуры. Другой вопрос заключается в том, что связь между настоящим и будущим, как бы полно и многосторонне не было наше исследование прошлого, всегда останется скрытой от пытливых [134] глаз историка. Нужно набраться терпения и со временем эта связь сама обозначит себя, но предвосхитить ее на основе какого-нибудь, наподобие естественнонаучного, исторического закона (как это, например, делает Шпенглер) невозможно. Поэтому нужно особенно дорожить углублением в прошлое — ведь оно (так же, как и углубление в другой язык или другую культуру) позволяет не только углубить наше понимание настоящего — что уже само по себе очень важно — но и бесконечно расширять его. Человек не может существовать без границ, в том числе и исторических, своего бытия; но человек не был бы человеком если бы постоянно не стремился преодолевать их, желая расширить горизонт своего присутствия за счет ассимилирования в себя новых пространств, и в этом трансцендирующем акте — осевой энергийный стержень человеческого бытия. В полной мере это относится и к истории: ведь открытость человека иному неотъемлема от его сущностного стремления к трансцендированию своих исторических границ — правда, в историческом опыте, в отличии от временного (о нем чуть ниже), это происходит преимущественно лишь в отношении прошлого. Человек всегда ощущает себя большим, чем он предстает в качестве фактической данности, в нем всегда присутствует заряд неиспользованного, толкающего его все дальше и дальше на пути реализации заложенной в нем энергии собственного бытия. И устремленность в прошлое, в историю из тотальности своего настоящего как раз и дает в своей области выражение и оформление этому сущностному основанию бытия человека, обозначенному еще Гуссерлем как интенциональная трансгрессия. Действительно, человек выходит за пределы своего континуума, в данном случае исторического, чтобы дать выход бъющемуся импульсу, экстазу своего бытия, влекущему к постоянному расширению и обновлению горизонта своего полагания, и не могущего смириться с застывшей данностью своего присутствия. Ведь человеческое бытие в целом, и в своем историческом измерении в частности, не дано самому себе, не тождественно своей конкретной явленности, оно осуществляется и бытийствует лишь в бесконечном непрекращающемся акте преодоления самой же полагаемой собственной самоотчужденности, и именно на этом пути оно обретает себя через развертывание и выражение своих же возможностей. Историческая же ретроспектива предоставляет для этого все необходимые условия. Человек жаждет исполниться, [135] свершиться, а потому преодолевая старые, открывает и обживает для себя все новые и новые пространства, возрождая их дыханием своей субъективности, воплощением которой (всегда неокончательным) они и призваны явиться. И этот процесс не означает интегрирования в себя, расширения себя за счет иного — нет, человек здесь, истекая полнотой своего Я, лишь стремится к самому себе, так как, по словам Георга Зиммеля, «все превосходящее собственные границы заключает их в самом себе.» 2 Теперь скажем несколько слов об отношениях ретроспективы и перспективы внутри временного опыта. Если исторический опыт может в разнообразных формах объективироваться для понимания (например, в письменных источниках или «немых свидетельства» археологии), то временной опыт открыт только своей субъективности. По большому счету, строго говоря, временность как форма человеческого бытия неподтверждаема относительно других, здесь я могу говорить только о себе. Но даже если я и признаю факт существования временности как интерсубъективной формы бытия человека, то у меня нет никаких оснований полагать, что другие вовлечены в тот же ритм временности, что открыт мне. Субъективность — нерв временности, и это не означает какого-либо «временного релятивизма», поскольку не существует «чистой» временности, она предстает только как субъективность, иной же и быть не может. Это, естественно, не мешает сосуществованию различных временностей в горизонте жизненного мира, где они могут пересекаться и накладываться друг на друга. Ощущение ритма своей временности является в силу этих причин тем средоточием, в котором осуществлены и собраны воедино разбросанные по всему пространству жизненного присутствия многочисленные формы проявления субъективности каждого человека. Человек существует при этом не во времени, как в неком пути из прошлого в будущее, где он оказался в определенной точке; нет, человек сам несет в себе свою временность, исторгая ее вовне, в мир — он сам есть, перефразируя Гегеля, время, постигнутое в мысли. Это излияние времени, основа человеческого бытия, возможно только при изначальной укорененности человека в мир, связанность с которым есть такое же необходимое условие для пробуждение временной субъективности, как и для сущностного «овременения» [136] мира. «Мир неотделим от субъекта, но субъекта, который не может быть ничем иным, как проектом мира, и субъект неотделим от мира, но мира, который он сам проецирует. Субъект это бытие–в–мире, и мир остается ‘субъективным’, потому что его текстура и его артикуляция обрисовываются движением трансценденции субъекта» 3. Таким образом, человек, время и мир представляют собой некоторое единство, внутри которого мы и будем в дальнейшем двигаться. Если человек несет время в себе, имея его основой бытия своей субъективности, (впрочем, время не пассивная основа, которой «располагает» человек, так как и оно в полной мере осуществляет себя в нем и через него — здесь предстает очевидная взаимообусловленность), то это означает, что оно всегда представлено в человеке целиком, иными словами, разделение на прошлое и будущее возможно лишь постольку, поскольку к ним обращение человеческой субъективности из глубин настоящего. Разделение временности на времена в значительной степени есть вспомогательный акт абстрактного сознания, так как само время мыслится до его фрагментов, и даже само разделение на эти фрагменты (прошлое, настоящее, будущее) уже требует для себя в качестве конститутивного условия вовлеченность человека в единство временности. Человек оживляет, или пробуждает, прошлое и будущее, извлекая их из толщи настоящего, в котором воплотилась целостность временного опыта. Тем самым происходит определенное раздвоение и самоотчуждение. Подобная черта неискоренима присуща человеческому бытию, которое не предстает как данность в своей полноте, а обнаруживает себя в некотором растягивании, в данном случае в отношении к прошлому и будущему, которых, с одной стороны, уже и еще нет, но которые одновременно и есть поскольку раздвигают границы настоящего. Поэтому, кстати, Мерло-Понти и говорит, что «быть в настоящем означает быть от бесконечного прошлого до бесконечного будущего». Этот феномен не будет казаться каким-то парадоксом, если понять, что человек существует в настоящем настолько, насколько он проникает в свое прошлое и обращается к своему будущему. Здесь требуется в полной мере осознать, что настоящего как тако- [137] вого, самого по себе, автономного и независимого, нет, есть лишь некоторое временное пространство (его можно назвать наличным бытием жизненного мира настоящего), которое складывается под напором интенции, идущих из прошлого и будущего; Гуссерль называл их протенциями и ретенциями. Таким образом, перед нами встает двойная связь: с одной стороны, настоящее расширяет себя до пределов прошлого и будущего, находя и усматривая их в себе и из себя; с другой стороны, само настоящее образуется и приобретает свои очертания под давлением перекрестных устремлений из прошлого и будущего. Что это может означать Думаю, что дело здесь в том, что настоящему человеческой субъективности, в силу указанной вышей принципиальной самоотчужденности, необходимо выступать одновременно и в качестве созерцателя прошлого и будущего, и в качестве самого созерцаемого этим прошлым и будущим. В первом случае человек поддерживает единство временности, коренящейся в единстве его субъективности: он проецирует полноту бытия своего настоящего в сторону питающего его самоотчужденность небытия — уже и еще не существующих прошлого и будущего. Во втором случае человек добивается признания самостоятельности своего настоящего, так как, пользуясь для уточнения мыслью Сартра, существуя в настоящем как бытие–под–взглядом (под взглядом прошлого и будущего) человек ощущает несводимость себя (или, применяя язык Хайдеггера, своего Dasein — ведь тут–бытие предстает и как теперь–бытие) ни к прошлому, ни к будущему; здесь бытие настоящего отвоевывает свое право быть у небытия прошлого и будущего, принимая на себя, в частности, весь экзистенциальный груз своего положения. Но остановимся чуть подробней на случаях, когда временный пласты прошлого и настоящего притягивают к себе человека, коррелируя собой жизнь настоящего. Поскольку прошлое и будущее находятся в непосредственной связи с настоящим, удерживающего, впрочем, их на определенной дистанции во избежания слияния и неразличимости, то их «активизация» означает соответственно ослабление этой связи и перенос человеком средоточия своей субъективности из бытия настоящего в небытие прошлого или будущего (которое, надо сказать, обладает сущностным значением для положения человека в мире). Человеку, как было уже указано выше, вообще свойственно преодолевать свои границы, находя себя в ином; здесь же человек обретает себя в [138] своем же ином — в своем прошлом и своем будущем. Эти временные пласты как бы вызываются на помощь, когда полнота настоящего устает от груза ответственности собственного бытия и желает хоть немного ослабить ее в перспективе и ретроспективе. Тем самым происходит нечто вроде самоотречения — человек пытается перейти в небытие прошлого и будущего (которых, повторюсь, уже и еще не существует), поставив их — и себя в них — на место настоящего или, в облегченном варианте, осуществляя свое настоящее исключительно в контексте прошлого или будущего. В отношении прошлого такое раздвоенное состояние временной переориентации, когда бежишь от себя и в то же время за собой, описывал Пруст в «Поисках утраченного времени». В отношении будущего подобная установка свойственна людям, которые свое настоящее воспринимают исключительно с точки зрения поставленной цели или просто «из будущего»; таковы утописты, революционеры, а также личности, подобные Акакию Акакиевичу из гоголевской «Шинели», очень желавшего, как известно, обновить важную часть своего гардероба и в соответствии с этой непростой задачей начавшего жить совсем особой жизнью, или Макару Девушкину, чья достойная уважения сила верить в лучшее будущее способна затушевать невзгоды настоящего. Здесь, впрочем, нужно уточнить один момент. Если понятно почему прошлое есть мое прошлое — ведь именно Я его прожил, превратив в перфектум, свершившееся действие своей жизни-то к будущему, поскольку оно еще не наступило, это основание, естественно, не применимо. Можно ли говорить, что будущее, выстраиваемое в перспективе настоящего этого человека, есть именно Его будущее; если ответ будет отрицательным, то и нельзя говорить о единстве временности коррелятивно к единству человеческой субъективности. Рассмотрим вкратце эту ситуацию. Человек в некотором смысле всегда догоняет себя, поскольку его субъективность глубинно интенциональна: она полагает, забрасывает себя вперед, как собственный проект, в пространстве и времени осуществления которого развертывается ее бытие. Таким образом человек сам несет в себе свое будущее — ведь причастность человека своей временности означает и причастность своей судьбе. Это, конечно, не означает, что все события будущего предопределены и заданы заранее; просто не все те события, которые происходят с нами, отмечены знаком нашей судьбы. Ведь это понятие обладает не [139] «объективным», внешним по отношению к человеку статусом (как оно понимается, например, в таких крайних форма протестантизма, как кальвинизм), а исходит из недр его субъективности, которая и осуществляет свою судьбу в тех или иных событиях, попадающих в горизонт ее присутствия. Судьбой поэтому является жизненная интенциональность человеческой субъективности, учитывающая внешний ход вещей, но открывающая их судьбоносное значение только в соответствии со своим внутренним порядком. Как пишет Георг Зиммель в небольшой статье «Проблема судьбы» для всех станет чрезвычайным происшествием смерть отца и женитьба на матери его убийцы, но только для Гамлета это стало судьбой. Иначе говоря, «нашей судьбой способно стать только то, что приходит в нее из нашей собственной жизни» 4, а именно это и определяет субъективность человека, пребывающая в настоящем и могущая измениться только в закономерности собственного полагания: судьба не наседает на человека, а обнаруживается им самим, нужно только хотеть и уметь воспринимать ее символы, то есть символы своего же жизненного бытия. Будущее поэтому, так же как и прошлое, есть утверждение той единой временности, которой причастен человек и которая представляет их в разрезе настоящего, в результате чего и открывается то изначальное единство времен, которое Гуссерль обозначил как «пассивный синтез времени».Итак, времени свойственно полагаться, осуществляться и, я бы сказал, разрешаться собой — как разрешается младенцем мать, рождая из себя новое самостоятельное существо. Только в отличии от рождения ребенка матерью время никогда не разрешается своим бременем до конца, оно постоянно, если продолжить это сравнение, находится в состоянии родовой схватки, поддерживая тем самым свое непосредственное единство, но и давая уже при этом возможность различать прошлое, настоящее и будущее. Как и роды, осуществление своей временности (то есть своей субъективности) требует огромных усилий поскольку оно связано с открытием для себя нового мира, а всякому открытию сопутствует и сопротивление. Время поэтому не спокойно истекает из человека, оно завоевывает себя, а о результате победы можно судить по ширине и глубине жизненного мира, предстающего в горизонте осуществляющейся временности. Поэтому вовлеченность во вре- [140] менность несет в себе и укорененность в жизненном мире (как, впрочем, и наоборот), но каждый сам определяет степень полноты своей укорененности, зависимой от направленного на экспликацию своей временности жизненного и экзистенциального усилия. Человек удерживает в себе живую пульсацию времени, так как «заброшенность» (и «за–брошенность») его бытия влечет за собой открытость и устремленность миру, немыслимую без дыхания временности; но и жизненный мир раскрывает себя только в силу временного характера человеческого бытия, развертывание которого просвечивает сквозь себя его горизонты, придавая им сущностный смысл. Действительно, и время можно понимать как жизненный мир человека, и жизненный мир — как время, так как и в том и другом случае в полной мере предстает воплощенность смысла человеческого бытия. В заключении, чтобы не сложилось впечатление о моем категорическом разведении историчности и временности, я хочу указать на случаи, когда они сближались, вплоть до отождествления. В истории можно найти примеры, когда ретроспектива и перспектива исторического и временного опыта так совпадали; интересны и результаты этого совпадения. Например, в самом начале христианства внутри первых общин новой веры ожидание конца света, то есть историческая эсхотологическая перспектива, носила и в полной мере личностно-субъективный временной характер. Люди воспринимали это ожидающееся событие не как отдаленную и абстрактную в своей идеальности историческую реальность, а как факт их жизни, обладающий несомненностью жизненной очевидности, непосредственно затрагивающий их в переживании своей ближайшей временной перспективы. Все настоящее освечивалось светом конца, человек ощущал себя поставленным лицом к лицу с своей участью, которая воспринималась и как участь всего мира. Время поэтому чувствовалось особенно пронзительно — ведь его осталось так мало, история оканчивала свой путь и посему время каждого человека было временем всей истории для последнего покаяния в грехах, подведения итогов и предуготовления к Страшному Суду и Пришествию Спасителя. Естественно, что и весь образ жизни соотносился с таким апокалипсическим настроением, с таким ощущением эпохального мирового конца; настоящее было поставлено на колени перед будущим, и люди-христиане были счастливы уже тем, что знали Истину Откровения, дающую спасения в [141] судный час, а потому пытки, насильственная смерть, даже акты самосожжения были для них благом, ибо давали возможность утвердить свою веру, а следовательно, подтвердить свое право на вечное спасение. Короче, конец временного бытия этих людей понимался и как конец всей истории, а вся история подытоживала свой ход в их жизни. В отношении ретроспективы я приведу следующий пример. В конце 18 века в Германии было повальное увлечение Античностью, похожее на массовую эпидемию; Шиллер даже называл грекоманию своего рода болезнью. Но у Гельдерлина это было не просто увлечение, погружение в греческую культуру было для него формой жизни, формой самосознания. Он сам ощущал себя классическим греком эпохи расцвета полиса, жившим, правда, в раздробленной и бюргерской Германии. Древняя Греция была для Гельдерлина не отдаленной историей, сделавшейся близкой через чтение оставшейся от нее литературы и т.д., но живым отечеством, пристанищем его духа, из которого он почему-то был выброшен. Можно сказать, что великий поэт поспешил родиться, так как время Гельдерлина — это время Греции времен Солона, Фидия, Перикла и Платона, и углубление в ее историю для него было углублением в переживание временности своего настоящего. И если в себе он ощущал эту родственность стране и культуре, которую не смогли ослабить полторы тысячи лет, то он также не мог не сталкиваться с реальностью своего «внешнего» настоящего, реальностью Германии конца 18 века. Та отстраненность, которая так естественна при восприятии исторического прошлого, была для него чужда, но и не могла не давать о себе знать как трагическая помеха, роковое недарозумение — ведь в себе он эту отстраненность не находил, она лишь сама обнаруживала себя, нанося при этом пронзительные удары самому Гельдерлину. И естественно, что такое смешение историчности и временности, отстраненности и непосредственности, прошлого и настоящего не могло пройти для такой впечатлительной личности бесследно: тридцать шесть лет безумия, с периодическими кратковременными слабыми просветлениями были ценой за это. Историческая и перспектива и ретроспектива должны сохранять на определенном расстоянии от человека объект своего рассмотрения; когда же они смешиваются или накладываются на характер переживания временности, то последствия могут быть самыми неожиданными. Впрочем, их некоторое сближение также мо- [142] жет оказаться полезным, в частности для познания: именно в этом направлении разрабатывал Дильтей свою концепцию вчуствования. Временная же перспектива и ретроспектива служат как раз выявлению ощущения личностного, непосредственно проникающего единства, могущего развертываться и назад и вперед, интегрируя в себя все новые и новые возможности для раскрытия полноты своего Я. В целом же, подводя некоторый итог, можно заявить, что не только сам характер перспективы и ретроспективы во временном и историческом опыте различны, но существенно отличаются и механизмы их осуществления, а также тот смысл, который несут они в осуществлении целостности человеческого бытия.

[1] Коллингвуд. Дж. Идея истории. М., 1980. С. 235-236.
[2] Г. Зиммель. Собр. соч. в 2-х тт. Т. 2. М., 1997. С. 192.
[3] Мерло-Понти. Временность. // Историко-философский Ежегодник. М., 1989. С. 289.
[4] Г. Зиммель. Собр. соч. в 2-х тт. Т. 2. М., 1997. С. 190.

anthropology.ru

Значение слова РЕТРОСПЕКТИВА. Что такое РЕТРОСПЕКТИВА?

РЕТРОСПЕКТИ́ВА, -ы, ж. Книжн. То, что содержит ретроспективный обзор (ретроспективная выставка, демонстрация, описание и т. п.). Ретроспектива документальных фильмов. Ретроспектива советского балета.

Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. — 4-е изд., стер. — М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; (электронная версия): Фундаментальная электронная библиотека

Ретроспекти́ва (от лат. retrospectare — взгляд назад) — взгляд в прошлое.
Ретроспекция – это форма речевого выражения, отсылающая слушателей к предшествующей содержательной информации.

Источник: Википедия

Делаем Карту слов лучше вместе

Привет! Меня зовут Лампобот, я компьютерная программа, которая помогает делать Карту слов. Я отлично умею считать, но пока плохо понимаю, как устроен ваш мир. Помоги мне разобраться!

Спасибо! Когда-нибудь я тоже научусь различать смыслы слов.

В каком смысле употребляется прилагательное полицейский в отрывке:

Все друзья были в естественной оппозиции по отношению к существующему полицейскому режиму, но решили, что мир нужно менять не революционно, а культурно.

В прямом
смысле

В переносном
смысле

Это устойчивое
выражение

Это другое
прилагательное

kartaslov.ru

Ретроспектива

TR | UK | KK | BE | EN |
ретроспектива это, ретроспектива
Ретроспекти́ва (от лат. retrospectare — взгляд назад) — взгляд в прошлое,

Ретроспекция – это форма речевого выражения, отсылающая слушателей к предшествующей содержательной информации.

Содержание

1 В искусстве
2 В юриспруденции
3 Программирование
4 См. также

В искусстве

Как название выставки предметов искусства, обычно — выставка работ одного художника, созданных в разные периоды его жизни.

В юриспруденции

Возможно, этот раздел содержит оригинальное исследование. Добавьте ссылки на источники, в противном случае он может быть удалён.
Дополнительные сведения могут быть на странице обсуждения. (25 мая 2011)

Обыкновенно законы не имеют обратной силы, то есть они действуют с момента их принятия, но не раньше. Однако, в мировой юридической практике существуют и исключения.

Программирование

Основная статья: Ретроспектива в программировании

Одна из методик разработки ПО. Включает в себя регулярный обзор пройденного и последующие попытки исправить обнаруженные недостатки.

См. также

post factum
История болезни
Флешбэк

значение слова ретроспектива, ретроспектива, ретроспектива это, что такое ретроспектива

Ретроспектива Информацию О

Ретроспектива Комментарии

Ретроспектива
Ретроспектива
Ретроспектива Вы просматриваете субъект

Ретроспектива что, Ретроспектива кто, Ретроспектива описание

There are excerpts from wikipedia on this article and video

Женский волейбольный клуб «ДИНАМО-МЕТАР»